СОН ВТОРОЙ

Начало плохо помню, одни обрывки, и очень жалко, потому что сначала всё было довольно связно, хотя абсурд, конечно, полный. Помню только, что корабль веду, и должен войти в устье, причём именно Невы, и притом правильно войти, а вхожу как-то не так, командование, ясно дело, недовольно, матом кроет, скандал, короче. Начинаю проверять, подныриваю под корабль, а он оказывается вершиной айсберга – снаружи обыкновенный, а вниз уходит огромная гора, неровная такая, бугристая. Плыву вниз бог знает сколько времени, обплываю этот айсберг кругом, а он во все стороны уходит, такое ощущение, будто из окна голову высовываешь и вверх на свой же дом смотришь, на стену, очень неприятно почему-то. Ещё над головой такие карнизы ледяные нависают, и страшно – вдруг отвалятся и придавят. Потом не помню. Дальше я уже на каком-то острове вроде или просто на побережье, где рядом лес начинается, и разглядываю спил толстенного дерева, совсем древнего, только вместо годовых колец там какие-то странные узоры или рисунки. И я не один, а рядом какой-то тип, лохматый, грязный и облепленный листьями и ветками, вроде лешего из кино. И я знаю, что он эльф, только старый совсем и больной. Говорит, что дереву этому раньше поклонялись, и рисунки там священные, а теперь, когда поклоняться стало некому, они расплываются и исчезают. Я беру нож и начинаю эти рисунки-узоры прорезать, углублять, чтобы, значит, виднее были – мне вроде бы надо их потом исследовать. Они всё глубже, глубже, а я их режу, режу, и дерево вдруг начинает поддаваться, становится совсем трухлявым, мягким, каким-то даже воздушным. Обхватываю его и сдавливаю – легко поднимается и сминается, как подушка. И оказывается, что я здесь специально для этого – чтобы дерево могло, наконец, улететь. Дальше не помню, только никакой фэнтези я сто лет уже не читал. А потом возвращаюсь – в автобусе, почему, не помню, хотя сюжет какой-то раньше был – и странно как-то автобус едет, то ли в объезд, то ли вообще кругами. Внутри там тоже какой-то разговор, но какой и с кем, не помню. Конечная остановка – берег моря, пляж, крымский пляж, только зима и холодно – ветер, волны, мокрый песок кучами такими лежит – брр… в общем, неуютно довольно. Причём это ещё и продолжение сна, который я видел давно, кажется, летом – тогда я на том самом берегу, в луже, которая от прилива осталась, рыбу ловил и тоже на автобусе приехал, больше ничего не помню. И главное, отлично понимаю во сне, что про рыбу тогда был сон, и всё равно думаю: ага, вот, значит, как сюда надо добираться, в это место, на автобусе. Выхожу я стало быть, иду по улице, а кругом ни души. Под ногами то и дело билетики попадаются, вроде в театр или на концерт, и все с оторванным контролем. На каком-то там десятом билетике не выдерживаю, нагибаюсь и подбираю. Читаю, текст не помню, но ещё не прочитав, знаю, что это спектакль, на который я не попал, потому что должен был отсюда уезжать. Но не уехал – в билетах что-то не то оказалось, и как-то это тоже связано было с поездкой на автобусе и оторванный контроль тоже имел значение. А всё население городка этого, значит, на спектакль или куда там, стало быть, сходило. Ну думаю, гады, типа без меня, и вообще… Бегу в театр, такое громадное здание, высоченное, круглое и с куполом. И подход к нему солидный, будки, решётки какие-то, и охрана стоит в форме. Вбегаю, сдаю пальто, бегу наверх, и почему-то мне непременно нужно сначала в буфет. Буфетов разных тьма, но все или пустые уже, или закрыты типа на спецобслуживание – какие-то компании там гудят. В коридоре пусто, но неподалёку ещё какой-то тип в чёрном – тоже поесть ищет, или выпить. И меня подзывает, показывает – вон он буфет, нашёл. Подходим, там за стеклом бутерброды, всё как обычно, и ещё такие длинные толстые куски красной рыбы, как брёвна, таких, наверное, и не бывает. За столиками уже сидят, этот тип шлёпается на стул и мне кивает на стойку – мол, заказывай. И я почему-то понимаю, что есть он собирается на мои деньги, типа за то, что буфет нашёл. Вот ещё дела – что-то ему такое говорю, поворачиваюсь и ухожу. Иду по коридору, причём уже проталкиваюсь через толпу, и по пути сбиваю какую-то подставку вроде низкой вешалки, там разные палочки вроде сучков, а на них бумажные цветы висят, ленточки разные и типа веночки. Всё пыльное, мятое - гадость, короче. А рядом охранник в форме, причём в морской форме, чёрной такой. Точно знаю, что он мичман, хотя сам я к флоту отношения никогда не имел и даже не интересовался, кроме как в раннем детстве. В руках у мичмана автомат, и начинает он меня грузить – типа платить будешь, за веночек сотню, за ленточку вообще невесть сколько, а то в отделение, протокол и всё такое. И нагло так подступает, хамит, вроде в своём праве. Мне с одной стороны тревожно, сами понимаете, а с другой – народ же кругом, а тут ерунда какая-то. Начинаю я народ призывать в свидетели: типа я нечаянно, какие дела, могу и поправить, ничего не порвал ведь, и вообще какой такой закон… Народ колеблется, бормочет что-то невнятное, только одна старушка за меня заступается, начинает причитать, тоже этого козла уговаривает, а старичок, весь в орденах, который с ней, наоборот, её оттаскивает, мол, не связывайся, начальству виднее, и даже на меня начинает бочку катить. Тут мичман поворачивается и бежит вниз по лестнице, и я понимаю, что он за подмогой, потому что народу, ясно, много, неизвестно, как ещё дело повернётся. Я ноги в руки и тоже вниз – по другой лестнице, чтобы раньше сбежать, а старушка меня крестит, кивает, поддерживает, в общем. Я ей тоже что-то хорошее говорю и бегу, значит. Да, ещё забыл – всё время знаю, что это Дворец Съездов, который в Кремле, с раннего детства там не был и ничего не помню. Путаница страшная, коридоры, лестницы, даже винтовые, повороты… То и дело мичман мелькает – то он впереди, то я. Наконец, я на финишной прямой, влетаю в гардероб, даю номерок, и тётка выносит мне пальто… и с ним женский зелёный плащ, очень яркий. Я отдаю плащ обратно, говорю, что не моё, сам нервничаю, тороплюсь, понятное дело, а она настаивает, пихает мне его, мол, вот и очки в кармане, разукрашенные такие, с камушками – наверное, вашей дамы, говорит. В общем, бросаю плащ на пол, выскакиваю на улицу, там мороз, а перчаток-то в кармане и нет. Спёрли, стало быть, или выпали. И жалко так перчатки, а возвращаться уже некогда – там же ещё охрана на воротах, пройти надо, а этот гад позвонить мог… Полный мрак, в общем. И ещё ведь что-то было, причём уже более приятное, а вот что именно... Только дождь точно опять не шёл, даже на море зимой, хотя он там часто идёт, я знаю, хотя бывал на юге только летом. Обидно. Теперь буду только хорошие сны помнить, установку такую себе дам.

Жалоба в три рифмы

Чужие сны мне дарит мутный свет
Оранжевой луны.
Тревожны тени
Чужой войны – кошмары, стоны, бред.
Они насквозь черны:
Распада, тленья
И слёз полны, и ожиданья бед…
Нет больше той страны,
Тех поколений,
И той весны, чей горестный привет
Из мрачной пелены
Дымов осенних,
Чья боль и сны из стародавних лет
Луной отражены.
И нет спасенья…
Мне без вины за что держать ответ?
Моей душе нужны
Другие тени,
Другие сны, где солнцем мир согрет,
Которые даны
В блаженной лени
Тем, кто сильны, не знают слова «нет»,
Для счастья рождены.